Юлия Шустрая: Здравствуйте! Ну, история, на самом деле, довольно интересная (смеется). Она передается в нашей семье из уст в уста. Дело в том, что я единственный ребенок в семье, и у меня всегда был свойственный таким детям синдром дефицита внимания.

Внимания мне всегда уделялось достаточно много, это было привычно, но, как обычно бывает, существовало одно исключение из правил: когда по телевизору начинались новости, дедушка переставал кого-либо замечать (кроме Кати Андреевой, Жанны Агалаковой, Антона Верницкого и других журналистов, естественно). Я, собственно, никак не могла смириться с таким положением дел.

Как-то раз я пыталась привлечь его внимание, но ничего не выходило, и в какой-то момент я просто встала, закрыла собой телевизор и сказала: «Вот вырасту и буду тебе, как эти тетеньки, новости из телевизора рассказывать!». Тогда это "заявление" никто всерьез не воспринял.

Через некоторое время стало понятно, что журналистом мне все-таки быть. Дело в том, что в 14 лет я начала публиковаться в различных изданиях. Но решающую роль в этом деле сыграли, конечно же, мама и папа, потому что после того, как стало понятно, что у меня есть возможность поступить в ВУЗ на факультет журналистики, они сказали:

поощрять. И в тот момент, когда я сказала, что хочу написать статью (к слову, я была довольно непопулярным ребенком в школе и боялась, что меня просто-напросто засмеют), мама предложила не выдавать мою истинную сущность, а взять псевдоним. Она в шутку предложила взять псевдоним Шустрая, потому что с детства дедушка называл меня именно так, но она не думала, что все зайдет так далеко (смеется). Позже оказалось, что я довольно хорошо пишу. И как-то так получилось, что меня стали воспринимать больше под этим псевдонимом, чем под настоящей фамилией.

А что касается качеств настоящего журналиста, я думаю, что основополагающее это, все-таки, желание постоянно испытывать что-то новое. Если человек доволен тем, что у него есть, из него получится плохой журналист, потому что вам должно быть все время что-то интересно, вы должны все время хотеть узнать что-то новое, вы должны все время хотеть увидеть что-то другое, вам все время должно быть мало этого мира.

А. Т.: Как известно, вы закончили заочное отделение журфака МГУ. И как так получилось, что вы начали практиковаться еще во время своего обучения? Складывается ощущение, будто бы работа сама нашла вас. Можно ли это назвать везением или это все же упорный труд?

Ю. Ш.: Скорее, и то, и другое вместе. Так же, как мне кажется, сыграла свою роль еще и некая природная предрасположенность.

Работая достаточно долгое время, я пришла к такому мнению, что журналист - это не профессия, это склад характера. Хорошими журналистами люди просто так не становятся: скромные, застенчивые, забитые, мало интересующиеся никогда не смогут стать профессионалами в подобной сфере. И сейчас, уже с точки зрения взрослого человека, я понимаю, что проявляла присущие журналисту качества еще в школе.

На счет работы есть тоже своя история. Вторую часть лета, уже после поступления в университет, я провела в своем родном городе – Нижнекамске. К слову, есть у меня такая особенность – я не могу ничем не заниматься. Если я работаю, то я работаю, если не работаю, то я пеку пироги, если не пеку пироги, то я читаю книги и так далее, но ничего не делать я не могу. Просто не умею. Папа предложил мне поискать работу, после чего я пришла на местную телекомпанию, очень долго ждала аудиенции у главного редактора. Когда мне все же удалось попасть к ней в кабинет, состоялся следующий диалог:

«Ну и почему я должна тебя взять? Образования у тебя нет. Опыта работы тоже нет»

«А почему вы должны меня не взять? Денег я не прошу, работать буду усердно, так как это в моих интересах. К тому же у вас сейчас уволились два человека, а остальные каждый час ходят курить, и только и делают, что что-то обсуждают».

Затем последовала очень долгая пауза, после чего она сказала: «Знаешь, пожалуй, из тебя все же получится журналист». В итоге, я проработала в этой редакции чуть больше двух лет. Тогда, мне в 19 лет дали свой авторский проект. Но позже стало тесно в этой редакции, и я уехала в Москву. Мне долго говорили о том, что я там никому не нужна, что там и так много "своих", но, как оказалось, не так уж и много, если правильно работать.

А. Т.: Вы работали во многих СМИ различной значимости и степени влияния, начиная с НТР (Нижнекамская телерадиокомпания НТР, прим. автора), и заканчивая (на данный момент) Россией 24. Отличается ли повседневная рутина в различных местах вашей работы: на НТР, «РЕН ТВ», LifeNews, «Звезде» или России 24 (ВГТРК)?

А. Т.: Думаю, благодаря работе по освещению военного конфликта на Украине, вас по праву можно назвать военным журналистом, но чувствуете ли вы сами тягу именно к деятельности подобного рода? Или вам все же лучше работается в иных условиях?

Ю. Ш.: В чрезвычайных условиях я чувствую себя вполне комфортно, без каких-либо перепадов – работа и работа. Другой момент, что военным корреспондентом я бы себя не назвала. Да, есть девочки, которые один раз съездив на Украину, например, уже орут, что они военные корреспонденты. Мне это не очень нравится, потому что, во-первых, я не настолько долго находилась в условиях боевых действий, чтобы назвать себя военкором; во-вторых, конфликт на Украине довольно специфичен, это не Сирия; в-третьих, зачем эти громкие слова (?): я занимаюсь не только военными темами, скорее, всем и сразу. Я бы скорее назвала себя универсальным журналистом.

Что касается сложности, в таких условиях я чувствую себя намного комфортнее, чем в платье и туфлях где-нибудь в студии. По моему лицу вы никогда не определите, что мне комфортно, а что не комфортно, потому что журналист должен быть немного актером и никому не выдавать своих эмоций. Один раз выдадите эмоции и все, дальше вам эти самые эмоции будут давить и коллеги, и редакторы, и все-все-все.

А. Т.: Возвращаясь к событиям более чем трехлетней давности, мне хотелось бы спросить, приходилось ли вам испытывать какое-либо чувство страха, находясь на территории Украины, хотелось ли поскорее покинуть территорию государства? Ведь как вы говорили в интервью телеканалу LifeNews в 2014 году, вы заранее знали, что за вами следят.

Ю. Ш.: Страх не всеми признается, и у всех он по-разному проявляется. Чувство страха в таких ситуациях это либо глупость, либо психические отклонения. Что касается меня, желания покинуть территорию Украины у меня не было. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись. Я сама хотела работать в этой сфере, я сама туда поехала, меня никто не заставлял, поэтому перекладывать с больной головы на здоровую я не видела никакого смысла: сама хотела – сама работай. Меня все устраивало, я вспоминаю это время в основном с хорошей стороны – мне нравилось работать в такой обстановке, потому что, знаете, это то чувство, когда ты понимаешь, что работаешь в абсолютно исключительных условиях, и что через какое-то время все это действительно будет где-то, может быть, в учебниках, может где-то еще. И, главное, ты знаешь, что все это было на самом деле.

Складывается ощущение, будто все было так, как должно было быть, то есть и я была на своем месте, и люди были на своем месте. Даже после плена у меня было ощущение, что у меня еще появится возможность вернуться туда. И я вернулась. Даже после всего, что там со мной произошло, какого-то тотального "мамочки, заберите меня отсюда" не было. Это, просто-напросто, немного не в моем характере.

А. Т.: Помимо пары предыдущих вопросов, более серьезных по содержанию, на мой взгляд, мне бы хотелось узнать у вас, как у журналиста, занимающегося своим «делом» довольно долгое время, где, по вашему мнению, лучше искать информацию для материалов? И на что ориентируетесь лично вы, когда вам нужно написать или снять новый материал?

Есть свои различия во всех типах общения, типах людей, ситуациях, в конце концов. Я часто попадала в ситуации, когда нужно было достать какое-то эксклюзивное видео, например, на том же Синайском полуострове, когда мы следили за развитием событий после падения самолета. Редакция требовала, чтобы я срочно нашла первые кадры после происшествия, где все еще дымится. Но когда я их действительно нашла, был удивлен даже редактор. Но какая разница, где, как и с помощью кого, мне удалось их добыть? Есть свои способы общения с людьми разных национальностей, разных возрастов, разных профессий, учитывая которые, вы будете добиваться куда большего результата, чем любой другой журналист, потому что вы будете работать с первоисточником – обладателем эксклюзива.